Я сидел в доме деда с ним и его приятелем Алфи и ожидал вердикта. Когда
вошла моя тетка Барбара, я понял по выражению её лица, что новости
плохие. Они признали отца виновным в убийстве и судья приговорил его к
заключению на восемнадцать лет, что было на шесть лет больше, чем
обычно. В своем итоговом выступлении судья упомянул «расовый подтекст»,
думаю, именно из-за этого он и добавил лишних шесть лет. А вот как он
решил, что отец был расистом, я никогда не пойму. Он так ошибся! Пап
вырос в Хэкни, среди черных ребят и черных друзей у него было больше,
чем белых. Обвинение в расизме было для него почти так же ужасно, как и в
убийстве. Не только потому, что оно неправдиво, но ему здорово
досталось в тюрьме, прежде чем другие заключенные выяснили правду.
Комментарии судьи его просто взбесили: на него навесили ярлык расиста, к
которым в тюрьме относятся так же, как к насильникам и педофилам.
Прошло
много времени, прежде чем я узнал, что же случилось тогда: как
произошла драка в ночном клубе, и про спор из-за счета. Папа с его
приятелем спорили, кому оплачивать счет. Потом двое черных парней,
братья, которых в тот вечер нанял Чарли Крей, неправильно все поняли и
решили, что папа и его друг не собирались платить вообще. Началась
ссора. Папа сказал «Давай поговорим» и обошел стойку, где один из
братьев поднял пепельницу и хотел ударить отца по голове. Пап поднял
руку, пепельница разбилась, пострадали два его пальца. Другой парень
схватил бутылку шампанского и разбил её о папину голову. Тогда отец
подобрал нож, который лежал на барной стойке, и так все и случилось.
Папа
четыре дня провел в больнице. Полиция хотела заключить его под стражу
еще раньше, но воспротивилась медсестра. Когда отца в конце концов
арестовали, он так и не признал, что заколол того парня. Это было глупо.
Ему следовало просто согласиться, признаться и сказать, что это было
актом самообороны. Но его ужаснуло то, что он оказался в тюрьме.
Мысль
о том, что это убийство, не говоря уже об убийстве на почве расизма,
даже не приходила в голову. Прокурор ни разу не заявил, что оно было
расистски мотивировано, но каким-то образом, в своей бесконечной
мудрости, судья решил, что если чернокожего человека убил белый, то это
обязательно из-за цвета его кожи. Некоторые выдающиеся чернокожие,
например Наджел Бенн, как и чернокожие папины приятели, предлагали
засвидетельствовать в суде, что папа не расист. Один из них, Винс, он
негр, парикмахер, и папа крестный отец его дочери. (Сейчас папа посылает
всех своих чернокожих приятелей из тюрьмы, когда они выходят на
свободу, к Винсу, чтобы он им сделал хорошую прическу). Все они
говорили, что хотят дать показания, но папа был слишком гордым, чтобы
принять их помощь.
Многие его чернокожие друзья приходят сейчас
ко мне и говорят: «Это чушь. Твой отец не расист. Да во всем его теле
нет ни единой косточки расиста». Тюремная Служба пыталась сделать
отбывание срока особо тяжелым для папы, отправив его в тюрьму, в которой
было полно чернокожих заключенных. Сначала ему было трудно, но вскоре
все поняли, что Ронни О’Салливан старший – хороший человек. Его любят.
Но
даже сейчас ко мне приходят чернокожие, обвиняют папу в расизме и хотят
отыграться на мне. Как мне объяснить тому, кто разъярен и знает, что
сказал судья, что отец – не тот, кого из него сделали?
Классно так бывает после такой услуги как массаж в киеве. Спина расслабляется и делать после массажа больше ничего не хочется.
