Дом был набит людьми, почти сорок человек, мы были на ногах до часу
ночи. Я весь вымотался и сказал папе, что должен поспать, потому что
утром у меня турнир в Уикфорде – небольшой, Про-Ам, тридцать участников и
четыре сотни фунтов победителю. В восемь утра он зашел ко мне в
спальню, такой опрятный, аккуратный. Он принял душ и переоделся в свою
старую одежду, а я смотрел на него, думая: черт подери, папа, ты же
никогда не вылазил из кровати раньше полудня. Он сказал мне накануне,
что разбудит меня. «Ты уверен? - спросил я. Просто ты обычно не великий
умелец рано вставать». Но после шести месяцев в тюрьме у него уже не
было проблем с ранними подъемами.
- Давай, - сказал он, - мы
едем в Уикфорд.
Мы ехали туда на его голубом Мерседесе. Звучала
музыка – "Потерянный Парень” Дикона Блю. Когда она заиграла, я заметил,
как по щеке отца скатилась еще одна слезинка. Он не хотел, чтобы я это
видел, поэтому быстро смахнул, но меня все равно дернуло.
Когда
он зашел, все удивились. Его все знали, и большинство было с ним куда
дружелюбнее, чем со мною, потому что у него был такой сильный характер.
Все были очень рады увидеться с ним.
Я был выжат как лимон, но
играл на чистом адреналине. Во время полуфинала папа сказал, что ему
придется пропустить финал, потому что он должен пойти отметиться в
полицейском управлении. Я чувствовал себя ужасно, потому что знал, что
ему очень не хочется уходить.
В финале я переиграл Марка Кинга
со счетом 4-1, сделав пару сенчури и брейк в 80 очков. Впервые за многие
месяцы я демонстрировал великолепный снукер. Вдруг как-то все
сложилось.
Как-то во время своего пребывания на поруках, отец
усадил меня перед собой, и сказал:
- Ладно, ты не хочешь
возвращаться в школу, так?
- Так, - сказал я.
- Хорошо,
если ты бросаешь школу, ты должен делать, что я говорю. Это означает,
подъем в девять утра, трехмильная пробежка каждый день, потом в
снукерный клуб, там практикуешься, домой на обед, и в десять часов –
чтоб был в кровати. Или возвращаешься в школу.
- Снукер, - сказал
я. Но я по-прежнему валял дурака и встречался с Пиппой.
-
Слушай, - сказал отец, - ты или хочешь добиться успеха, или не хочешь.
Ты должен сделать выбор между Пиппой и снукером.
Тут я взорвался.
-
Я её люблю! – крикнул я. – К черту снукер. Я буду делать что хочу, и
когда хочу.
- ОК, - согласился он. – Я звоню Барри Хирну и
говорю, что тебя не интересует снукер. И что ты не собираешься в июне
переходить в профессионалы.
- Ага, вперед, - сказал я, - а я
позвоню Йену Дойлу. Он будет моим менеджером. Да любой будет моим
менеджером.
Мама сидела вместе с отцом и мы два часа спорили. Я
думал: пусть говорят, что хотят, но они никогда не будут приказывать
мне. Я бунтовал и бунтовал. А отец ненавидел сам факт моего безделья. Он
думал, что я почти готов бросить все. В конце концов, я выбежал из
комнаты.
Некоторое время спустя отец подошел ко мне и крепко
обнял.
- Я безумно тебя люблю, - сказал он.
- И я тоже
тебя люблю, - ответил я.
- Да, и мы решим все вместе. Мы же
команда, да?
Вот и все. Мы выпустили пар и все стало на свои
места. Я по-прежнему встречаюсь с Пиппой, но становлюсь профессиональным
снукеристом. Если ей это не понравится, паршиво. Но она сказала, что не
возражает. Это я делал изо всего проблему. Вероятно, мне было стыдно
сказать Пиппе, что я все еще делаю то, что мне велит отец. В конце
концов, мне было 16 и я думал, что должен быть мужчиной, отстаивать свое
и говорить папе, что буду встречаться, с кем хочу.
Кстати, а вот такая вещь как столовое серебро позволяет вам ощутить времена средневековья, когда все приборы были сделаны из этого драгоценного материала.
