Обычно мы приезжали на турнир к половине десятого утра, завтракали
бутербродами с ветчиной, и заходили. В помещении было столько народу,
что едва можно было пошевелиться. Я протискивался к столам и говорил
девушке на приеме: «Я здесь, меня зовут Ронни, вот мой взнос за
участие». Сумма составляла от 10 до 15 фунтов, изредка – 20, в
зависимости от количества участников. Иногда регистрацию закрывали на
64-х участниках, иногда – на 128-ми, изредка, если клуб был достаточно
большой, играло по 180 игроков. На некоторых турнирах говорили, что
проходят первые 64, так что можно было появиться в 9 утра, пропустить
первых 64 игроков, и быть в резерве. Но благодаря организованности
Роберта и нашему настенному календарю мы никогда не оказывались в списке
резерва.
Мой футляр для кия был больше меня самого, я стоял
среди остальных игроков и всегда очень переживал. Ростом я тогда был
примерно в пять футов четыре дюйма: мог смотреть поверх стола, но при
таком росте мне нужно было очень хорошо владеть рестом. Думаю, потому
мне так легко играть с ним сейчас – приходилось так часто его
использовать.
Столы, на которых мы играли, часто были
довольно-таки паршивыми. Сукно могло быть потерто до дыр, а под бортами –
вообще порвано. Забиваешь шар в середину, и он отскакивает обратно к
тебе. Тогда понимаешь: синий шар на сильном ударе не забьешь, потому что
луза его просто не примет. Пытаешься скатить его на тихом ударе – а он
сходит с линии и начинает вихлять. Это был любительский снукер, и
приходилось приспосабливаться.
В моем случае перелом случился на
Про-Ам в Стивенейдже, когда мне было четырнадцать. До этого я ни разу
не проходил дальше четвертьфинала – пробивался в 1/8, выигрывал два-три
матча, а потом уступал более сильному игроку. Это все продолжалось и
ужасно меня расстраивало. Я думал, что никогда не сумею переиграть всех
этих игроков. В то время я не верил, что время на моей стороне – я хотел
уже быть как Стивен Хендри или Джимми Вайт. Но в Стивенейдж я остался
на соревнованиях в семь вечера, хотя обычно в два часа дня уже был дома и
практиковался с Робертом. В четвертьфинале я должен был играть с
Марселем Гавро, в матче из пяти фреймов. В то время он стоял под номером
34 в мировом рейтинге, я видел его по телевизору и думал: «О, боже, я
не могу переиграть этого парня, он потрясающий!» Он повел 1-0, сделав
брейк в 138 очков, но я сравнял счет, и выиграл следующий фрейм с
брейком в 130 очков, сделав 2-1 в мою пользу. Он сделал серию в 70
очков, но потом в последнем фрейме я сделал 120. Я нервничал и
переживал, но никогда в жизни я не играл лучше. Я отошел от стола, не в
силах поверить в свершившееся. Даже сегодня, выиграв чемпионат мира, не
думаю, что когда-либо мне было лучше, чем тогда. Все сошлось вместе:
отыгрыши, дальние удары, набирание очков. Я был на вершине мира.
Гавро
был взбешен после матча, хотя злился не на меня, а только на себя – он
играл так хорошо и проиграл 14-летнему подростку. Он отошел от стола,
говоря: «Эй, этот парень, он невероятен, откуда он? Никто еще никогда не
играл так против меня». А я был вне себя от радости.
Моя
репутация росла, как на дрожжах. По всему залу прошло, что Ронни
О’Салливан только что переиграл Марселя Гавро. Собралось около тридцати
зрителей – местных, кто играл в клубе каждую неделю, и тех, кто
приезжал, если в клубе проводились соревнования Про-Ам – могли приехать
профессионалы вроде Дина О’Кейна, и на них хотелось посмотреть. За
победу на Про-Ам полагалась тысяча фунтов, а это неплохие деньги, так
что они были не против заработать, да и попрактиковаться.
Для любого предприятия, просто необходимо профессиональное ведение бухучета при усн, ведь это основной способ легально уйти от налогов.
