Я впервые встретил Ронни О’Салливана в Престоне больше десяти лет назад. Там играли Чемпионат Великобритании по снукеру. Ронни с приятелями сидел на ступеньках какого-то отеля и они были окружены ощутимой аурой угрозы. О’Салливан, сделавший свой первый сенчури в 10 лет, а первые 147 в 15, был среди них самым дерзким. Все знали, что он – будущая звезда. Следующая наша встреча состоялась на Уэмбли через три года: он уже был уверенным профессионалом, серьезной силой в снукере, крепко сложенный, похожий на персонажа из мюзикла «Оливер!», которого зачем-то нарядили в вечерний наряд. Приоткрыв рот и нахмурившись, он смотрел на шары. Почему-то казалось, что его талант – это живое существо, отдельное от него.

Теперь мы встречаемся в клубе «Groucho» в Сохо, где О’Салливан представляет свой новый DVD – "Ronnie's Snooker Hot Shots”. Знакомые места – его отец Рон владел сетью секс-шопов поблизости. Ронни заходит, неуверенно, но улыбаясь. Его желание понравиться очевидно и удивительно. 48 часов назад он выиграл Гран-При с потрясающей, где-то даже неистовой игрой. Он перекладывал кий из правой руки в левую с не допускающей сомнений небрежностью. Он был полностью сосредоточен на игре. Никто бы не сумел его одолеть. Он начал становиться кем-то вроде Лэнса Армстронга в снукере. А после того, как Ронни сделал свой 371-й турнирный сенчури, это прокомментировали Стив Дэвис и Дэннис Тэйлор:

Дэвис: «Просто не знаю, как можно еще улучшить этот стандарт. Абсолютный контроль битка».

Тэйлор: «Биток в полном подчинении».

Дэвис: «Это просто сногсшибательно, я полагаю, что этот джентльмен переносит игру на новый уровень».

Однако сегодня О’Салливан недоволен собой. Он заказывает сандвич с лососем и рассеянно откусывает от него.

"Странно было, - говорит он, ему просто хочется поговорить. – Весь турнир я продирался с трудом. И ждал только одного – когда можно будет потренироваться с Рэем”.

Рэй – это экс-шестикратный чемпион мира Рэй Риардон, отец Ронни попросил его направить на нужный путь непредсказуемого сына. После своей победы О’Cалливан рассыпался в благодарностях Риардону. Он поясняет: «Он не учит меня технике. Это просто общение двух людей, которые знают эту игру. Мы с Рэем словно читаем мысли друг друга. С ним связался мой отец, а я потом позвонил ему. Все дело в том, как нужно играть, и в тактике тоже. Сохранять контроль битка. Я хорошо умею забивать, и он тоже умел. Сложно объяснить. Нам просто весело вместе. Ему нужно было идти в актеры, я просто со смеху умираю с ним».

Понятно без объяснений, что отец Ронни О’Салливана по-прежнему имеет огромное влияние на его жизнь. Еще ребенком Ронни-младшего отводили в снукерные клубы и забирали оттуда. У него была собственная снукерная комната в доме в Эссексе. Ему позволили оставить школу на год раньше выпуска при условии, что он каждое утро будет ходить в клуб и тренироваться там, больше ничего; для него там даже поставили стол стоимостью в несколько тысяч фунтов. Любой, кто встречался с О’Салливаном-старшим мог ожидать гордого предсказания «малыш Рон однажды станет чемпионом мира».

А потом его вдруг не стало. В своей автобиографии Ронни пишет: «Папа и его друг были в ночном клубе, они спорили, кому платить по счету [его отец, как он говорит, настаивал, что он платит за все]. Тогда два черных парня, братья, которых наняли на этот вечер, неправильно все поняли и решили, что папа и его друг вообще не собираются платить. Начался скандал. Отец сказал: «Давайте обсудим это» и зашел за барную стойку, где один из братьев взял пепельницу и попытался ударить папу по голове. Отец подставил руку, пепельница разбилась, несколько его пальцев оказались повреждены. Другой парень взял бутылку шампанского и ударил ею папу по голове. А отец подобрал нож, который лежал на стойке. Так все и случилось».

В сентябре 1992-го года судья на основании, как он сказал, «расовой подоплеки», приговорил Рона О’Салливана к 18 годам тюремного заключения за убийство. Незадолго до этого Рон сказал сыну, что ему придется выбрать между снукером и Пиппой, его тогдашней девушкой. Пиппа ушла. В ноябре 1993-го в возрасте 17 лет и 11 месяцев Ронни выиграл Чемпионат Великобритании.

Годом спустя его мать Мария оказалась в тюрьме на 12 месяцев за уклонение от налогов. Ронни, который был еще практически подростком, оказался один в Эссексе. Ему еще и пришлось заботиться о младшей сестре Даниэлле и о бизнесе. Удивительно, но на суде во время перерыва его отец успел купить еще один магазин на Брюэр-стрит. Оставшись один, Ронни начал устраивать оргии с выпивкой и наркотиками, потом это сменилось пристрастием к еде, из-за чего он набрал три стоуна [почти 19 кг]. Тогда же начались депрессии. Его репутация в игре росла, между турнирами он посещал родителей в тюрьме. Ему отчаянно не хватало кого-то, кто заменил бы отца.

Победа на чемпионате мира, которая казалась неминуемой, особенно после рекордов вроде сверхскоростного максимального брейка – 147 за 5 минут 20 секунд – все убегала от него. Ронни чувствовал себя потерянным, часто говорил об уходе из снукера. Однако он обратился в клинику Прайори и, по его собственным словам, «вернул свою жизнь». В 2001-м он выиграл свой первый чемпионат мира. Но начался рецидив, отец счел, что его сын вновь водит компанию не с теми. И он позвонил из тюрьму Рэю Риардону.

Это сработало. В этом году все стало еще лучше. Ронни О’Салливану 29 лет, он все еще не женат, он вновь выиграл чемпионат мира, и, что еще важнее – он продолжает идти вперед.

«Мой отец был абсолютно прав», - говорит он сейчас. В зале есть снукерный стол, но он не обращает на него внимания, вытаскивает пачку "Marlboro Light” и закуривает. «Он дал мне все. Если не для себя, я сделаю это для него. Мне просто хочется, чтобы люди подходили ко мне от чистого сердца. У меня бывали спутники, которые висели на мне по полгода или году, но в конце концов все становится ясно. Я был не с теми людьми».

На середине интервью в комнату заходит мужчина лет пятидесяти с чем-то. Его зовут Вик Эндрюс. Сухопарый, хорошо одетый, он не вступает в разговор, просто наблюдает. Я спрашиваю Ронни, знает ли он, что говорил Стив Дэвис и остальные – что он поднял игру на новый уровень. Но он не уверен.

«Через десять лет все будет точно так же, - говорит он. – Кто-то вроде вас будет говорить с кем-то вроде меня. Я всего лишь выиграл турнир и показал не самую лучшую свою игру. Я не удовлетворен, но разочароваться может кто угодно».

O'Салливан все еще подвержен депрессиям и временами – приступам ненависти к себе.

Я говорю, что, несмотря на все влияние его отца, Риардона и членов «Команды O'Салливана» вроде Вика, всего он достиг сам. «Да, очень долго я искал наставников, - говорит он. – Но теперь я начинаю больше доверять себе. Я – это я, в конце концов. Когда-то я думал, что я – это кто-то другой».

Он откидывается на спинку кресла и так искренне улыбается. Его уязвимость очевидна, это шокирует. Он же чемпион! Конечно, он должен быть хозяином положения? «Я всегда чего-то искал, - говорит он. – Мира, покоя. Большую часть времени я был несчастен. Все эти голоса в моей голове. В 2001-м в Прайори я думал о духовности…теперь я предпочитаю не ходить кругами, а идти прямо к цели. Это как играть левой рукой. Или посещать Буддистский центр. Когда я почувствую себя готовым вернуться к безумию этого мира, я вернусь».

Из-за этого ему потом пришлось объясняться, что он на самом деле не буддист и не мусульманин – слухи насчет последнего пошли из-за дружбы Ронни с боксером Принцем Назимом Хамедом.

«Мы просто дружили, мне было приятно общаться с его семьей. Мы часто встречались. Это было просто мое любопытство [насчет ислама], а он рассказывал мне, у нас были долгие беседы. Как нужно жить и все в таком роде. Он говорит, что предпочел бы стать снукеристом, а не боксером, а потом он сказал «Но я люблю нокаутировать».

Он заинтересовался буддизмом после того, как в Сохо к нему подошел совершенно незнакомый человек. Большинство в этой ситуации бы ушли прочь, наверное, но не O'Салливан.

«Ага, один парень, наверное, дантист, подошел ко мне и сказал: «Прочти эту книжку и скажи, что ты о ней думаешь». Книжка называлась «Власть Сегодняшнего Дня». Я прочел, позвонил ему и поблагодарил. Идея этой книжки? Прекрати раздумывать и сходить с ума. Просто выражай себя как умеешь. Многие чувствуют, что им нужно что-то сказать, но всему они научились у кого-то другого. Поэтому часто они просто несут чушь. Эта книжка стала для меня маленьким путешествием. Если мой разум опять начинает кружить, я возвращаюсь к ней. Я все испробовал. Религию, Прозак…но со мной они не срабатывают».

Кроме того, есть еще структура снукерного сезона. «У меня постоянно четыре или пять месяцев безделья, - продолжает он. – Мне скучно. Я хочу играть. Хочу заниматься с Рэем. У меня не получается отдохнуть».

Понятно, что когда его разум начинает «кружить», то кружит он в основном вокруг мыслей об отце. Он даже не может позвонить ему, приходится ждать звонка из тюрьмы.

«Он не жестокий человек, это психологи подтвердили. Надеюсь, что кто-то сумеет из этого что-то извлечь. Но по какой-то причине из него решили сделать показательный пример. Это очень болезненно для меня. Иногда я просто сижу и считаю дни, оставшиеся до его освобождения. Если бы он был на свободе, то все было бы лучше. Тогда я мог бы все делать для себя, а не для него. Однажды я ему сказал: «Я хочу зайти к тебе и побыть с тобой». Но он ответил: «Это место для неудачников». Но он помог многим в тюрьме».

Он закуривает еще одну сигарету. Разговаривая с Ронни O'Салливаном, подозреваешь, что часть его застыла в тот день, когда забрали его отца. Он рассказывает, что иногда хуже всего для него – побеждать. «Ты думаешь: я бы с радостью перестал быть лучшим снукеристом мира в обмен на простое счастье. Вот такой фокус. Но я играю в снукер, это моя работа. И большую часть времени она дает мне кайф».

Через несколько дней я звоню Вику Эндрюсу. Я хочу поговорить с Рэем Риардоном, но, как говорит Эндрюс, это не самая лучшая идея. Лучше поговорить с ним. Он говорит мне, что расскажет все как есть, естественно, в границах допустимого.

«Он терял контроль над собой, - рассказывает он о Ронни. – Но когда появился Рэй, то он смог поговорить с ним об этом. Рэй стал заключительной частью мозаики и невероятно удачно вписался в команду».

Ронни, определенно, снова научился держать все под контролем.

«Эта битва всегда будет продолжаться, - говорит Эндрюс. – Ронни может страдать от депрессии. В центре всеобщего веселья и радости можно чувствовать себя ужасно. Самое важное – это мир и покой в его душе. Если вспомнить, что было пару сезонов назад, то многие говорили тогда: «Да он скоро сойдет».

А чем же занимается Эндрюс, спрашиваю я, поскольку он явно играет ключевую роль в команде. Чтобы добраться до Ронни О’Салливана, нужно сначала «пройти Вика». Эндрюс ничего не рассказывает о себе. Это неважно, говорил он. И ему не платят. «Я присматриваю за всем, - говорит он. – Но не называйте меня менеджером. У меня племянник играл в снукер. С Ронни мы не останавливаемся в гостиницах – мы снимаем комнаты или дома поблизости».

А как насчет идеи о том, что Ронни ищет замену отцу? «Мы не заменяем его, - отвечает Вик. – Ронни достаточно общается с родным отцом».

Ну так кто же дергает за веревочки? «Его отец с огромным удовольствием смотрит, как играет сын. Рон все делал для Ронни. Иногда он излишне вмешивался в дела Ронни-младшего, но все отцы таковы».

Возвращаясь в клуб «Groucho», я все вспоминал, как фотограф попросил Ронни снять туфли и лечь на снукерный стол. Он сразу же сделал это без малейших колебаний. Я тогда посмотрел на него, лежащего на столе, и спросил, кого он считает своими главными соперниками на следующем Чемпионате мира. Он ответил мгновенно: «Хантер, Уильямс, Хиггинс, Хендри, Стивенс. Догерти». И добавил: «Некоторым игрокам нельзя уступать ни пяди. Он приезжают на турниры, чтобы выигрывать их. Что касается остальных, они достойные игроки, но что-то упускают».

Он считает Стивена Хендри лучшим игроком всех времен. «Он самый рисковый. Величайший. Если он играет хорошо, то я бы на него поставил».

Марк Уильямс был самым талантливым в своем поколении. Однако он напоминает, что у Марка только что родился ребенок и это может негативно повлиять на его игру. «Очень талантливый игрок. Но я думаю, что иногда ты просто сбиваешься с пути».

А Эбдон? «Он все замечает, даже электрические лампочки».

С Кеном Догерти они вместе росли и играли в клубах Илфорда и Баркинга. Ронни восхищался Кеном и даже когда-то подражал его стилю кьюинга. Когда Догерти выиграл турнир, то в клубе все разукрасили лентами, но для О’Салливана такого не сделали. Он считает, что всему виной зависть – наверное, к деньгам его семи. Но он признается, что был «ужасным ребенком» и вел себя прилично только в присутствии отца. Его выгнали из клуба, хотя Ронни был едва ли не самым выгодным клиентом. А сейчас его друг Догерти на празднике в Ирландии.

У Ронни есть постоянная подруга, Джо, с которой он познакомился на занятиях Анонимных Наркоманов. Он рад, что больше не одинок. «Если я надолго остаюсь сам, то начинаю делать всякие странные вещи. Например, мою машину, или перебираю и вычищаю буфет».

Еще он припоминает давние дни, например, бывшего своего соперника Криса Каллана, который, как он говорит, был талантом равен ему, но потерялся в Амстердаме. Кажется, сейчас он работает на строительстве. «Он владел всеми ударами. Но рядом с Крисом не было таких людей, как со мною. И он не играл регулярно с лучшими игроками. Когда я начал подниматься, он огрубел и стал безразличен».

Для Ронни О’Салливана его жизнь и успех кажутся тесно переплетенными с его личностью. И может быть он уже в процессе понимания той таинственной системы поддержки, которая окружает его. Как он говорит, теперь есть только он один.

Он лежит на снукерном столе босиком, а я задаю ему последний вопрос: не думает ли он, что следующей ступенькой его карьеры станет Лэнс Армстронг, то есть, полное доминирование в игре? «Я смотрю Тур-деФранс, вообще-то, - ответил он. – И когда Армстронг отставал на шесть или семь минут, некоторые подумали, что все, ему конец. Но он чувствовал себя отлично. Он знал, что он делает, и был там, где хотел быть».

Может быть это же скажут и о новом Ронни О’Салливане.